Ампаро

— Заехала семья. Из Чехословакии. С двумя детьми! — на причудливой смеси испанского, английского и размашистых жестов доверительно сообщает Ампаро. И свистящим шепотом добавляет, — Кажется они того, это… Она делает страшные глаза и красноречиво машет рукой, чтобы мне было сразу понятно, что семья «из Чехословакии» и правда «того».

Ампаро — бодрая испанская бабушка небольшого роста, у которой мы снимаем комнату в квартире в пригороде Барселоны. Кроме нее, в четырехкомнатных апартаментах живет золотистый ретривер Макс весьма преклонного возраста. Из всех развлечений Максу доступны разве что разговоры с другими собакам (когда их лай доносится с улицы), да прикидываться мертвым. Он раскладывает свои обширные телеса посреди возле входной двери и так лежит не двигаясь.

— Контролирует ситуацию, — поясняет Ампаро и заразительно хихикает.

Новая семья, занявшая соседнюю с нами комнату — две пышногрудые женщины из Чехии с двумя девочками лет 7. Одна — пергидрольная блондинка с военным ежиком на голове, сносно разговаривает по-английски. Вторая — волоокая и крупная, в очках, только улыбается и молчит. Ампаро, как человек консервативных взглядов, видимо, слегка смущена составом семьи новых постояльцев. Но поделать ничего не может — нужно на что-то доучивать младшего сына.

— Ваша профессия — музыкант? — с порога спрашивает меня она, едва я успеваю занести наши чемоданы через порог. Этот бесхитростный мостик она сразу же перекидывает на нужную тему, — а мой Джозеф — музыкант! Он играет на контрабасе и как это… вжи-вжи… электро!

Джозеф машет на нее рукой, мол, не отвлекай гостей. Он учится на музыканта, иногда приезжая к матери, чтобы помочь по хозяйству. Раньше вся эта квартира принадлежала им: Ампаро и четырем ее детям. Но теперь все разъехались, дела стали идти неважно, и часть квартиры сдается постояльцам через сайт.

— Этим занимается Карме, она у нас умная, — говорит Джозеф. — А мой брат Микель занимался настройкой интернета здесь, он работает в телекоммуникациях!

Макс тем временем подходит к нам поближе и начинает спокойно обнюхивать.

— Он очень добрый, не бойтесь, — говорит Джозеф и на всякий случай отгоняет добряка-пса.

Квартира, где нам предстоит жить целую неделю, такая же шумная, как и ее хозяйка: двери страшно скрипят, замки грохочат, унитаз оглушительно полощет набираемой водой. Даже чайник и тот закипает с каким-то воем. По вечерам Ампаро долго и на приличной громкости смотрит какие-то сериалы на испанском.

Вообще, Ампаро — ужасно общительная старушка.

— Английский знаю очень плохо, ха-ха-ха! – наткнувшись как-то на меня в коридоре, она машет руками, хохочет, затем доверительно берет за плечо. — Кстати, если будете в ванной и вдруг выключится свет — это я, заранее простите меня!

Я улыбаюсь и говорю, что все в порядке.

Лесбийская семья из Праги, живущая в соседней с нами комнате, по утрам жарит на общей кухне жутко вонючую колбасу и оставляет в ванной после себя лужи воды на полу и несмытую бумагу в унитазе. А еще обе мамаши постоянно разгуливают по квартире в одних купальниках, из-за чего сами напоминают вареные колбасы, туго перетянутые веревочками.

— Извините за ваших соседей, они того… не очень нормальные… ну ты меня понимаешь! — сокрушенно извиняется Ампаро, — я им сказала, чтобы они больше не жарили эту колбасу, эту «чоризо», сказала, чтобы они думали и о других гостях! Это первые постояльцы, которые так много готовят! Они крейзи! — и она крутит пальцами у двух висков одновременно.

Я киваю, соглашаясь с тем, что они совершенно крейзи.

Нетрадиционная семейка после получения выговора колбасу жарить прекращает и, вообще, теперь старается появляться в квартире как можно реже. Однажды они наливают в большую бутылку джин и энергетик и уходят на ночную пляжную вечеринку. Детей оставляют дома на всю ночь. Ночью дети по очереди бегают на кухню, где я сижу работаю, чтобы со страшным шумом и запахом жарить попкорн в микроволновке.

В последующие дни мы часто слышим, как Ампаро выговаривает что-то мамашам, на что те только отвечают «Йес» и «Оф корс» с почтительной интонацией.

Наши продукты мы храним на одной из двух полок маленького холодильника, стоящего в гостевой кухне. Вторую полку занимает еда чешской семьи.

— Если вам нужно больше места в холодильнике, только скажите! Я могу — только для вас — дать вам место в супербольшом холодильнике в кухне! Только скажите!

Я мотаю головой: не нужно.

Стиральная машинка гостям недоступна. Я по этому поводу я пишу Карме — дочке хозяйки. Она говорит, что в городке есть прачечные, но если белья немного, его можно отдать Ампаро.

Та вместе с постиранным бельем выдает мне ключи от крыши — белье вывешивают сушиться там. Вечером я иду и развешиваю белье на специальной веревке на крыше. Вид оттуда чудесный: море с одной стороны, холмы с другой, внизу — улочки тихого прибрежного городка.

— Эти… ммм… леди… гомо-как-их-там, – Ампаро кивает в сторону закрытой двери чехов, снисходительно улыбаясь, — просили меня постирать и их белье тоже. Но я сказала — только завтра. Завтра будет солнце, я знаю погоду!

Назавтра утром белье уже постирано, и одна из чешских мамаш развешивает его на сушилке в кухне. За что получает очередной выговор от хозяйки.

— А вы были в парке «Гуэль»? Потрясающе там! — Ампаро неожиданно возникает в окне кухни с сигаретой в руках. На часах час ночи, я сижу на кухне с ноутбуком и работаю. Окно выходит во внутреннюю шахту дома, а, так как эта квартира располагается на первом этаже, то Ампаро сделала на дне шахты ее продолжение. Здесь стоит стиральная машина, несколько столов, какой-то хлам. — Там очень красиво. Но очень дорого!

Я подтверждаю, что в Барселоне все дорого.

— А в вашем городе в Сибири дорого?

Я говорю, что раза в два дешевле, чем здесь.

— Ох-ох! Сколько вы платите за интернет и телефон? 10 евро? А я плачу 70 евро! И оно дорожает и дорожает каждый месяц, — старушка вздымает руки к небу, показывая, как именно оно дорожает. — Тут очень дорого! Барселону сделали очень дорогой для жителей, подняли цены для туристов. Так что местные жители должны сбегать и сдавать свои квартиры. Они крейзи! — Ампаро опять крутит пальцами у двух висков одновременно.

Я киваю, соглашаюсь с тем, что совершенно крейзи.

— Зато тут солнце. И фламенко! Ну, ты меня понимаешь! — она заразительно смеется.

Я ее понимаю.

— Я вас больше люблю, чем их, — говорит как-то старушка, — Тебя, твою жену, сестру.

Неделя на берегу Средиземного моря проходит весело и незаметно. Наступает время нашего отъезда.

— Вы — очень хорошие! — говорит Ампаро, стоя в дверях прихожей. Не то, что эти — «террибль»! Пришлите мне открытку из Сибири.

Мы киваем и говорим, что обязательно пришлем. Отгоняем Макса, который мешает пройти к двери.

Ампаро закрывает за нами дверь, лучезарно улыбаясь.

–

«Спасибо за приезд, ребята. Принимали вас с большим удовольствием, да и мама была очень счастлива!» — пишет мне Карме через несколько дней после прибытия домой.

Я пишу ей ответ.

И надо не забыть отправить старушке открытку.