…Просыпаюсь среди ночи. Все как будто знакомое. Низкий потолок, побеленные известкой стены. Ветхий бабушкин шифоньер, на нем, как всегда, куча всякого барахла. Кровать подо мной скрипит — точно, старый пружинный матрас от моей детской кровати, еще со старой квартиры. От меня самого пахнет костром. Ну да, точно, мы же сегодня жгли костер с братом в огороде. Без сомнения, обстановка, запахи и звуки говорят о том, что я в деревне у деда, а на дворе лето 2001 года… Стоп, что-то не то!

Некоторое время спустя нейроны в голове перестают суетиться, мыслительная сеть входит в более-менее стабильный режим, и я понимаю, что я ни в какой не в деревне на летних каникулах 15 лет назад, а в Вашингтоне, столице Америки. Мы сняли комнату здесь на три дня, чтобы посмотреть город. Запах костра исходит от меня, потому что накануне мы ужинали в барбекю-баре…

— Это очень крутая работа! «Американ Эйрлайнс» дает всем сотрудникам большие бонусы. Я могу летать по всей стране бесплатно! Я часто путешествую к семье в Огайо. И в Париж к моему бойфренду.

Шон работает в аэропорту парковщиком — стоит на взлетной полосе и машет флажками, показывая самолётам, куда рулить. Говорит, что работа несложная — обучение занимает всего пару дней.

Мы сидим на небольшой кухне на первом этаже его дома в Вашингтоне. Шон делает себе овощной салат.

— Это правда легко! Если я не могу выйти на работу, я прошу кого-нибудь из друзей, чтобы подменили меня. Раньше я работал риэлтором, но когда на рынке случился кризис, пришлось подыскать себе вторую работу. Сейчас совмещаю, это удобно.

В объявлении Шона было сказано, что у него «очень либеральный дом», и что «если вы республиканец, то просьба не беспокоиться». А ещё, что сам он обитает в подвале, а гости — в гостевых спальнях наверху. Однако, когда мы приезжаем, Шон очень извиняется, но комнаты наверху заняты, и свободна только спальня в подвале. Так получилось. Он ещё раз извиняется.

В подвале, однако, обнаруживается полноценная комната. Разве что потолок низковат. И стены побелены извёсткой в лучших традициях российской деревни (даром, что мы в центре мирового капитализма). Тут есть зеркало, старый комод, низкий столик, стеллаж с книгами и огромная высокая кровать с матрасом на пружинах. Стена около зеркала пестрит картинками, подчеркивающими ту самую либеральность дома, заявленную на AirBnB. Тут висят плакаты, призывающие бороться за права геев, старинная табличка «Зал ожидания для цветных», многочисленные значки «Я голосовал за Обаму», портрет Фриды Калло, календарь с голыми мужиками и отдельно — фотография двух голых мужиков в постели. Да, будь мы республиканцами, нам тут пришлось бы непросто, что и говорить.

Я выбрал это жилье по карте, и сначала казалось, что оно почти в центре города. Однако, я ошибся: дом находится в тихом «чёрном» квартале на окраине. В центр нам приходится ездить на автобусе или на бесплатном только что запущенном трамвае.

Лестница из нашей комнаты ведет в кухню на первом этаже. На втором находится туалет с ванной и две гостевых комнаты. В одной из них живет Алекс — чрезмерно  эмоциональный парень с интонациями тревожной бабульки.  Когда они с хозяином громко разговаривают на кухне по утрам, складывается впечатление, что Алекс каждый раз получает недобрые известия из собеса о задержке пенсии, после чего громко сокрушается, охает и принимается крыть ответственных за это безобразие на чем свет стоит.

Работает Алекс маркетологом в компании, которая ремонтирует дома.

— Мы «подсаживаем» клиентов на наши услуги и обслуживаем их десятилетиями. Чиним крышу, меняем окна, ремонтируем прохудившиеся трубы и раз в 5 лет делаем косметический ремонт. У нас десятки тысяч клиентов по всей Америке. Мы — номер один! — рассказывает он мне, перемешивая в большой миске овощи.

В день отъезда я просыпаюсь от настойчивого стука наверху. Кто-то барабанит во входную дверь. Мозг, даже не сделав попытки минимального анализа ситуации, сразу отказывается от ответственности  — «Лежи на месте и не дергайся. Дом чужой, пусть посетителей впускает хозяин».

Однако, проходит довольно много времени, а стук не прекращается. Вскоре к основному стуку добавляется еще один, откуда-то с другой стороны. Как будто стучат не только в парадную, но еще и в заднюю дверь. И это уже как-то страшновато. А вдруг дом горит и это соседи стучат во все двери?

Путаясь в штанинах и падая, бегу по лестнице наверх. В дверь кухни с заднего двора стучит Алекс. Завидев меня через стекло в двери, он тревожно крякает, охает и говорит, чтобы я немедленно открыл ему парадную дверь, потому что кто-то повернул защелку на двери, из-за чего она захлопнулась, и открыть снаружи никак нельзя.

В парадную же дверь тем временем стучатся две чернокожие девушки, которые заселились ночью в одну из спален наверху. Слава богу, говорят они, спасибо! Улыбаются щербатыми улыбками и быстро убегают к себе.

Заходит Алекс. Заявляет, что я просто спас его, и начинает однообразно причитать по поводу закрытой изнутри двери. Два раза, правда, сварливо уточняет, не мы ли это сделали? Форменная старушка.

— Это, наверное, Шон, о боже. Тут такой замок, его не надо поворачивать. О боже. О боже! Ты спас меня, Дэниэл! Я напишу табличку, чтобы никто не поворачивал! Я так испугался, боже! Ты просто спас меня!

Он пишет табличку и как попало приматывает её скотчем к ручке двери изнутри.

Спустя час мы выезжаем из дома и отправляемся на автовокзал, откуда автобус за 4 часа домчит нас до Нью-Йорка.

Все же, в следующий раз нужно будет снимать жилье поближе к центру города.