Виталик Быков из Ред кедс когда-то писал про два состояния на работе — Рабочий (делает продукт) и Дежурный (следит за кастрюльками, чтобы ниоткуда ничего не убежало).
Я обнаружил в книге Ицхака Изидеса «Как преодолеть кризисы менеджмента» целых четыре таких модели руководителя: Производитель (тот самый Рабочий), Администратор (тот самый Дежурный), Предприниматель (смотрит далеко в будущее, видит за километр, придумывает пути для компании, запускает процессы) и Интегратор (по версии Азидеса, менеджер, который объединяет процессы; сначала неясно, чем он отличается от Администратора, но видимо именно он решает конфликты и смазывает винтики корпоративной машины).
По версии Азидеса, любой менеджер должен сочетать в себе все 4 роли, но одна у него выделяется особенно ярко.
Если же она выделяется настолько ярко, что остальные три меркнут, формируется скособоченное Поганище (мой термин): Одинокий рейнджер (молча сидит и делает продукт, пуская компанию по течению; это допустимо, но с перерывами), Бюрократ (маниакально пишет правила, консервирует компанию в процессах, превращая персонал в безвольные винтики), Поджигатель (ежедневно задалбывает коллег бесконечными прорывными бизнес-идеями, не доводя ни одну до конца) и Суперпоследователь (конформист, тратящий все время на собрания и согласования; стремящийся, чтобы было хорошо вообще всем сразу).
Есть и еще один тип — Мертвый пень, который вообще ничерта не делает, а только пьет кофе и смотрит пустыми глазами в монитор. Такое бывает, когда руководитель выгорает, и это наиболее грустное дерьмо.
Естественно, трудно одновременно развивать 4 роли, приходится по несколько раз в день переключаться между ними. Чаще всего лично у меня дни проживаются в ролях Производителя или Администратора. Когда возникает ощущение, что что-то пора менять, что мы погрязли в вязком болоте прошлого, что перемен требуют наши сердца, просыпается Предприниматель.
Я заметил, что если он просыпается слишком часто, возникает повышенная тревожность — потому что зацепиться ни за одну идею он не может, все время скачет от одной к другой, пока не придут Производитель или Администратор. Важно вовремя останавливать Предпринимателя, иначе он превращается в перевозбужденного Санта-Клауса под кайфом, окруженного шлюхами в Диснейленде. Придумал? Молодец, теперь успокойся давай делать, писать процессы, внедрять их и следить, как они выполняются.
Интегратор приходит на помощь в моменты недопониманий в команде или с клиентами, или когда нужно собрать воедино какой-то большой проект, наладив связи между разными его частями. Мне кажется, что Азидес мог и не отделять его от Администратора, потому что по мне так их роли очень совпадают. Впрочем, уважаемому автору виднее.
К сожалению, изредка бывают и дни, когда ты никто иной, как Мертвый пень — пялишься в монитор, как в черную дыру, ничерта не понимаешь и халкаешь кофе. Я поговорил с некоторыми коллегами и с радостью узнал, что не я один такой, и такое состояние знакомо вообще всем. «Я могу быть всю неделю очень неэффективным, ходить из угла в угол и не делать ровным счетом ничего. Так бывает…» — сказал мне один человек, управляющий весьма успешной компанией.
Кажется, если состояние Мертвого пня сохраняется дольше недели, то это знак, что надо идти в отпуск. Ну или хотя бы начать больше ходить пешком и лучше высыпаться.
Как же достичь оптимального баланса всех ролей и избегать мертво-пнёвого состояния?
Никто пока не знает. Так что расследование продолжается.
Когда долгое время подкармливаешь только того волка внутри, который отвечает за доброту и терпение, выясняется, что этого волка постоянно хотят то наебать, то отпиздить, а то просто толкнуть.
Поэтому ему периодически должен помогать волк, который злой мудак.
Известная притча из «Одноклассников» о том, что нужно кормить только доброго волка — туфта. Без второго (злого) волка он — просто безвольная добродушная тряпка, аморфный кусок слабости, которым все хотят вытереть пол.
Лучше бы притча была о том, что важен баланс, чем пересказывала библейский тезис о всепрощении про то, что когда тебя ударили в одну щеку, надо подставить другую.
Хуево, что по-настоящему начинаешь понимать это только в 35 -_-
Дочь, с днем рождения!
Хотел бы написать что-то воистину вечное, жутко монументальное, такое, чтобы поколения печатали в учебниках, высекали в камне для последующих цивилизаций, каждую строчку бы обцеловывали. Такое, чтобы всё дерьмо выбивало, переворачивало сущности, схлопывало и рождало новые вселенные. Но мозгового ресурса твоего папки в эти дни хватило только на это поздравление.
Когда ты только родилась, мы с твоей мамой нихрена не понимали, что нам делать. Что-то определенно происходило. Но что именно, было понять очень сложно. Было так: ты родилась, тебя с величайшими предосторожностями доставили домой в виде красно-синенького морщинистого свертка, кошка долго тебя обнюхивала, а потом легла рядом для охраны. Кажется, ты была единственной, кто вообще что-то тогда понимал.
Я видел как ты родилась, и это было, вопреки популярному мнению, совсем не страшно. Страх пришел только когда я впервые взял тебя на руки — синенькую, сморщенную, что-то едва поквакивающую. Вот тут мне стало по-настоящему страшно: вдруг я что-то делаю неправильно? Неправильно держу, неверно качаю? Зачем я тут вообще?! Экзистенциальный (это слово я тебе потом поясню, сам не до конца знаю) ужас захлестнул меня тогда. И я на всякий случай отдал тебя врачам.
Все нам что-то говорили. Что-то спрашивали. Что-то советовали. Все было как сквозь ватное одеяло. Будто мы с тобой и мамой втроем сидим в хижине с толстыми-толстыми непробиваемыми стенами, а за ними кипит мир. Но было понятно, что все радовались! И мы, смотря на других, тоже стали радоваться.
А дальше было неказистое начало нашего родительства, глухая стена фрустрации сменилось яркой шуршащей оберткой из миллиона забот — все стало быстро, цветно и беспорядочно. О, мы многому научились. Ходить по квартире в стиле японских ниндзя совершенно бесшумно, метров за 10 по запаху определять цвет угрозы, ложиться спать одновременно с тобой, не ложиться спать вообще, где-то находить в себе еще вагон сил, когда кажется, что силы совсем на исходе… Все коучи по личностному росту должны коллективно штабелями улечься в огромную яму посреди города и плакать, потому что их труды совершенно бесполезны по сравнению с тем, как твое существование прокачало нас в разных виртуозных умениях. Еще бы, ведь ты очень требовательный педагог!
И ты многому научилась — даже зарабатывать для семьи деньги в 8 месяцев! Снялась в настоящем кино! Жаль, что по условиям договора я пока не могу об этом рассказать тут, но фильм должен выйти в следующем году, и тогда я, наверное, расскажу.
Мне кажется, что ты уже очень умная. Точно умнее некоторых известных мне взрослых. Во всяком случае, когда ты обкакаешься, у тебя хватает ума не кричать и не обвинять в этом других. А это уже кое-что, поверь мне.
Пожалуй, единственное, что мы делали за этот год правильно — это радовались и испытывали к тебе самую сокрушительную любовь. «Возможно ли любить сильнее?» — написала твоя мама сразу после рождения. Согласен с ней: любить сильнее никак не возможно.
Я включаю пластинку Майлза Дэвиса «Kind of Blue» и растягиваюсь на диване.
Комнату сначала затапливает густой и осторожный контрабас. Затем в дело вступает вежливый рояль, а за ним подаёт голос хамоватая труба. Вскоре они сплетаются в томную ткань джаза — какой звучал где-нибудь в клубе в центре Нью-Йорка лет семьдесят назад. Мелодия едва ли замысловатая. Но боже, как же это хорошо звучит!
Я лювлю себя на мысли, что ужасно редко слушаю музыку. Нет, музыка звучит в моей жизни постоянно, я не мыслю себя без музыки. Но вот чтобы именно слушать, а не просто слышать, — такое бывает совсем нечасто.
«Однажды… в Голливуде» просто запредельно охуителен.
Есть вот еда, которую надо съесть и насытиться. И насладиться насыщением. А есть еда, которую надо смаковать, каждую секунду, каждый укус. Осознавать вкус на языке, дивиться мастерству шеф-повара, причмокивать, закатывать глаза. Немного есть гениев, вроде Тарантино, которых смотришь ради смакования музыки, диалогов и картинки. Герой едет на машине 5 минут по городу. Серьезно?
Тут бы заклевать режиссера за затянутость — любого другого, кроме Тарантино. У него это сделано настолько прекрасно, что ты начинаешь вспоминать, зачем вообще существует кино. Наслаждаться кадром, моментом. Музыкой, зерном кинопленки (а я уверен, что фильм снят на 70-мм пленку, иначе и быть не может!), улыбкой актера. Атмосферой. Серьезно, давно вы в кино наслаждались атмосферой, а не хотели узнать, чем же там все закончится, дожевать попкорн и, наконец, сходить в туалет?
Герои Ди Каприо и Питта, кажется, достигли пика своей органичности. Я бы хотел наблюдать этих прекрасных актеров и дальше, но не удивлюсь и не буду жалеть, если роли в этом фильме будут их лучшими. Хотя, как вообще это определить у гениев?
Совершенно неважно, чем закончится эта история, главное — чтобы она длилась и длилась. Кадры, монтаж, картинка, эмоции, музыка — все это должно войти в анналы. Не иначе.
Даже лучше «Отвратительной восьмёрки», хотя это почти невозможно.
Чем больше читаю про Бэнкси, тем больше ору. Он делает выставки, продает картины, ежедневно добавляет экспонаты на улицы городов в течение недель, тайком ходит по ковровой дорожке на кинофестивале, устраивает целые парки под открытым небом, пишет об этом детальные отчеты в Инстаграм, НО НИКТО НЕ ЗНАЕТ КТО ЭТО ТАКОЙ, АААА, ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ??!! Серьёзно, ну!
Я думаю, это коллективный медиа-проект, работающий по методу кобрендинга. Просто с такой концепцией и слегка необычным райдером — все отрицать и делать удивленное лицо. Мол, хз, кто-то каждый день меняет экспонаты — ну вот прям не знааааааем. И камер у нас нет. Кто-то тайком прошёл по дорожке на Берлинском кинофестивале? Блять, МЫ ТОЧНО НИКОГО НЕ ВИДЕЛИ!!
Взамен проект добавляет бренду фестиваля, выставки или другого проекта таинственности, скандальности и прогрессивности. Типа, теперь вы не заплесневелые пуритане, краснеющие от слов «писька» и «брекзит», а очень даже прогрессивные, народные и творческие.
Только не забывайте делать удивленные лица, если вас о чём-то спросят.
Вся эта история с задымлениями воздуха и «заключениями» официальных служб, мол, «ничего нигде не превышено, вы пейте витаминки, ведите здоровый образ жизни, и все пройдет!», напоминает мне историю про воду в моей квартире.
В 2012 году мы с женой переехали в новостройку и внезапно выяснили, что, помимо радостей проживания в собственной отдельной квартире с красивым видом и консьержем в подъезде, есть и грустные моменты. Например, такой: из крана течет странная вода. На вид она была вполне обычная, но сильно пахла металлом, и если набрать ее в сосуд, на дне его выпадал рыжий осадок. А если принять душ, то на коже оставался тот же самый рыжий осадок, а волосы из блондинистых через пару помывок приобретали оранжевый оттенок. Мы ничего не имеем против рыжих, но тут начали что-то подозревать. С водой из под крана так быть не должно! Это был заговор рыжих, не меньше!
Я выяснил, что у нас в городе работает целый Институт водных и экологических проблем Сибирского отделения Российской академии наук. Это вам не шубу в трусы заправлять, это целая Академия наук! Институт!
Я набрал в полторашку воды из под крана и отвез ее в Институт. Через пару дней пришел ответ: в пробе в три раза превышена предельно допустимая концентрация трехвалентного железа: оно до поры до времени растворено в воде, но при взаимодействии с воздухом образует оксид железа — самую банальную ржавчину. Которая окрашивает волосы в рыжий, оседает на коже и мигом убивает почки, если такую воду попить.
Обуяла легкая паника: как теперь жить-то? В ТСЖ сказали, что надо обратиться в Водоканал, это их вода, они доят скважины под домом и они могут ответить официально.
Я позвонил в Водоканал. Томная постбальзаковская дама сообщила мне, что они ничего не знают, вода у них самая лучшая, а мою пробу, сделаную в каком-то там институте, она лично вертела на хую, возможно, самого Бальзака. Но если я так волнуюсь, так и быть, они приедут и возьмут пробу сами.
Через пару дней ко мне нагрянула коренастая и рыжая (что характерно) тетушка в синем костюме. Она, не разуваясь, протопала на кухню и набрала в пустую полторашку воду из-под крана. Пообещала результаты уже назавтра.
Через две недели я позвонил в Водоканал и выразил свою обеспокоенность тем, что коренасто-рыжая тетушка пообещала результаты уже давно, а их нет и нет. На том конце меня внимательно выслушали, о чем-то вспомнили и сообщили, что причин для беспокойства нет, проба абсолютно нормальная, предельная концентрация никаких веществ нигде не превышена, воду можно пить, купаться и использовать для исцеления любых болезней, включая коклюш, свинку и слабоумие. Вода из-под крана, по версии Водоканала, была чище, чем младенческая урина! А как уверял меня один дед в больнице, нет ничего чище урины младенца. «Хочешь жить — пей мочу!» — советовал мне тот дед. Я молча кивал и от комментариев благоразумно воздерживался.
Я был в замешательстве. Понятно, что в интересах Водоканала было мне соврать — это же их вода, они же ее добывают и продают мне в кран. Я снова набрал полторашку и отвез ее в Институт водных и экологических проблем.
И что вы думаете? В пробе в те же самые три раза была превышена предельно допустимая концентрация трехвалентного железа. Ничего не поменялось. Вторая самостоятельная проба дала тот же результат.
Есть одна давняя и любимая загадка, ответ на которую я часто использую, как универсальный ответ на вопросы жизни, вселенной и всего такого прочего. Вот она.
Ползут три черепашки. Первая черепашки говорит:
—Я ползу и ползу, зная, что впереди меня никого нет, а сзади меня ползут две черепашки.
Вторая черепашка говорит:
— Я вот тоже лапками перебираю, не напрягаюсь, и прекрасно осознаю, что впереди меня черепашка и сзади меня черепашка.
Третья черепашка говорит:
—В отличие от тех двух, я-то все понимаю. Впереди меня ползет черепашка и сзади меня ползет черепашка.
Вопрос: как такое может быть?
Ответ: одна черепашка пиздит.
P. S. В итоге, кстати, вода в квартире примерно через год избавилась от металлического запаха и стала куда лучше. Пить ее я по-прежнему опасаюсь, но волосы хотя бы перестали окрашиваться в рыжий. Ничего не имею против рыжих, но мне как-то так больше нравится.
Одну из самых охуенных историй в мире рассказали мои друзья Филипп и Оля, приехавшие в 2013 году в Ригу потусить на нашем Фейкстивале. Они сняли квартиру в одном из старых рижских кварталов — таком, где пожелтевший от времени дом образует колодец с тихим двориком.
Так вот. Рига, август. Тихое утро субботы, примерно 9 часов. В дворике стоит абсолютная тишина. Идиллия выходного дня. Образец отдохновения. Паноптикум неги. Казалось бы, что может пойти не так?
Однако, вскоре этот хрустальный уголок идеальности начинает нарушать четкое детское пение. Судя по голосу, девочка лет пяти-шести. Она ковыряется где-то во дворе и напевает себе под нос что-то очень простое, наивное — «Ля-ля-ля, ля, ля-ля!». Напевает отчетливо, а колодец двора усиливает звук с эхом и уносит его наверх, в пасмурное рижское небо.
И детское милое пение не то, чтобы прям рушит идиллию, но существенно ее портит. Ясно уже, что поспать не удастся, что тишине конец, что пора, наверное, вставать. Да и как можно всерьез злиться на ребенка?
Внезапно над разрушенной идиллией выходного дня простирается раздраженный мужской вопль. Он на чистом русском языке ревет фразу, в которой собралась вся боль надеявшихся поспать этим тихим субботним утром. В ней — вся горечь бедолаг, хватающихся рабочими заскорузлыми пальцами за кусочек выходного дня, когда от них, наконец-то, все отвянут и оставят в покое. В рёве этом — вся беда русского народа, который не хочет никаких посторонних звуков по утрам выходных. Потому что они работали всю неделю, и нервы навыпуск, и их нельзя ранить какими-то там звуками.
Так вот, какой-то мужик проорал что было сил:
— МОЖЕТ БЫТЬ, ТЫ УЖЕ ЗАТКНЕШЬСЯ, СУУУУУУКААААА???!!!!!!
Я бы очень-очень хотел, чтобы этот мужик переехал бы поближе сюда, желательно, в мой собственный дом. И орал бы точно такую же фразу точно таким же голосом всякий раз, когда какие-нибудь мерзавцы, например, поют пьяные песни. Или когда очередное живое мясо гоняет на байках с прямоточными ревущими двигателями без глушителя. Или когда очередное чудо подъезжает в 7 утра к воротам и начинает бешено сигналить консержу — мол, открывай.
Мужик! Пожалуйста! Ты слышишь! Переезжай к нам! Ори себе на здоровье эту фразу! Мы тебе даже будем с соседями скидываться и приплачивать! Ты только ори, голубчик, ори, друг!
Мне орать такое, к сожалению, что-то мешает.
Я сижу на самом краю далекой деревни в деревянном доме. Разумеется, затерянный среди гор. Километров пятьсот от родных мест. Все в доме легли спать, лишь я один на кухне. Тут неожиданно идеальный интернет и поэтому ощущение странное: с одной стороны, ты на отшибе вселенной, и вокруг только черные горы и небо, усыпанное жирными звездами, а с другой — ты все еще подключен к лучшему изобретению человечества. Чего-то не хватает для полноты ощущений! Или, наоборот, что-то лишнее.
Выключаю в комнате свет. Теперь на меня светит только снулый экранчик ноутбука. Нет, недостаточно.
Открываю окно, высовываю щеки во влажный ночной воздух. За окном – густая чернота, черные хребты, как зубы, обступают дом, я один на краю этой тяжелой плиты. Какие-то два окошка горят вдалеке, словно глазки. Уже немного жутковато. Отлично!
Включаю саундтрек — «Старуху Мха». Это музыка жанра dark ambient. Ее автор покончил с собой. Чувак был повернут на русской языческой мифологии, записал несколько жутких атмосферных альбомов, а потом — того. Идеально, когда надо создать атмосферу безысходности. Вот ты сидишь на краю черной-черной деревни, где лишь хрипящий лай старой черной слепой собаки изредка разрывает тяжелый воздух над мертвыми щербатыми горами… Сам Лавкрафт бы перевернулся в гробу, будь он жив.
Нет, все еще недостаточно. Видимо, чтобы проникнуться атмосферой, надо пожить здесь какое-то время, а одного вечера явно мало…
…Нечто бесформенное, серое и длинноногое, медленно проплывает перед моим носом. Я в ужасе отшатываюсь, панически машу руками — бесформенное серое только взбрыкивает и флегматично отлетает чуть дальше. Я мгновенно забываю про черную заброшенную деревню и черные оскалы щербатых старых гор. Хьюстон, у нас вообще-то тут дерьмо пострашнее каких-то там атмосфер безысходности!
Пока я высовывал голову в окно, вдыхал напоенный непременно целебными травами горный воздух и подбирал красочные эпитеты для пиков на горизонте, в окно залетел огромный комар. Да, такой, с подрагивающими ногами, неприятно разлинованными крыльями, вальяжной манерой передвижения и тёмным замыслом в своей комариной башке. Замыслом, разумеется, меня убить.
Не то, чтобы я боялся комаров.
Не то, чтобы я боялся больших комаров.
Нет, в детстве, конечно, они наводили на меня панику и оцепенение. Мы с братом были уверены, что раз комар большой, то и кусает во сто крат сильнее, чем обычный маленький комар. Мы знали, что он буквально высасывает человека изнутри, оставляя обескровленную оболочку, которая потом только и делает, что молча таращится на мир пустыми глупыми глазами. И всё! Это уже отработанный материал, пропащий бедняга, которому не помочь!
Среди одноклассников была также популярна гипотеза, что этот комар — малярийный. Мы весьма смутно представляли себе, что такое малярия и как ей болеют, но большой комар непременно должен был быть малярийным! А иначе вообще в чем смысл всей затеи?!
Однажды я поехал к бабушке и нашел у нее в книжном шкафу серию книг «Жизнь насекомых». Это была добротная советская энциклопедия прекрасного издания, годов этак 1950-х. Ее купил мой дед: он был повернут на образовательных книгах, и постоянно покупал домой ту или иную серию. Отдавать нам их бабушка отказывалась, приходилось только изредка листать книги во время визитов к ней с родителями. После ее смерти книги потерялись в многочисленных перевозках вещей — даже на том свете бабуля была против, чтобы внуки прикарманили книги себе.
Так вот. Согласно одному из томом энциклопедии, большой комар относился к семейству комаров-долгоножек и был совершенно безвреден. Хотя и носил жуткое название «карамора». Питались эти безобидные твари нектарами цветов и соками растений. Никакой крови. Никаких высасываний человека изнутри, никаких обглоданных трупов, пустых оболочек и бесцветных глаз. Я был даже немного разочарован. Вот так всё просто?! Эй, ну может, там хоть завалящая малярия в нём сидит? Ну хоть иногда?! Зачем же тогда он такой большой и страшный?!
Но нет, комар-долгоножка оказался совершенно безобидным долговязым дебилом. Он только и мог, что нерасторопно летать и вызывать страх своим видом — сделать что-то хотя бы мало-мальски неприятное он не был способен.
Мозг человека устроен так, что не всегда рациональные знания, будучи помещенными в него, могут вылечить иррациональный страх. Рептильная часть мозга — то ядро, которое отвечает за инстинкты — принимает решения быстрее всего и, к сожалению, не всегда правильно. Она думает только о собственной безопасности. И дает мышцам команду действовать. Префронтальная кора — та самая эволюционировавшая и сделавшая из обезьян людей часть мозга — вступает в дело только через пару секунд. Она очень умная, но очень медлительная. И обычно бывает уже поздно. Вроде клоуны нестрашные, а ты все равно плачешь. Вроде гопники тощие и бессильные, и ты мог бы им навалять в одиночку, а ноги сами несут тебя на другую сторону улицы. Словом, непредсказуемое это дерьмо — мозг человека. А префронтальная кора очень умная, но работает медленнее, чем все остальное. Хотя, насчет ее ума тоже можно поспорить. Что-то от ипотеки ей меня предостеречь не удалось.
Ладно, хрен с ней, с ипотекой, вернемся к большому комару. Пока префронтальная кора вспоминала факты про карамору, про нектары и соки растений, про книжки из детства, руки мои сделали одно-единственное движение — хлопок перед собой — и несчастная долгоножка тяжелой пушинкой упала на ковер.
Сердце билось чуть быстрее, чем обычно. Воздуха немного не хватало, так что я опять высунул щеки в черноту гор. Впрочем, быстро одумался, засунул обратно и закрыл окно. От греха подальше. Рептильный мозг сказал мне, что в мире полно опасностей и лучше будет окно закрыть.
Я перевел дух. В комнате играл темный-претемный эмбиент «Старухи Мха». На полу лежало хладное тельце самого страшного в мире зверя — караморы. Я победил его, даже не задумываясь. Я из детства многое бы отдал за такую победу. Я из настоящего лишь брезгливо поморщился, завернул туловко несчастного караморы в кусочек салфетки и выкинул его в ведро под раковиной.
Зато я хватанул настоящего хоррора. Пусть не там, где хотел бы. И хоррора на сегодня было явно достаточно. Я выключил музыку и закрыл ноутбук. Надо было идти спать.
Завтра важный день.
Сегодня довелось гулять с дочерью по району Речного вокзала. Так как дочь пока не умеет ходить, то ехала в коляске. И неожиданно выяснилось, что историческая часть нашего прекрасного, кхм, города совершенно не приспособлена для таких прогулок. Оказывается, вся достаточно обширная территория вокруг здания Речного вокзала и окружающих его зданий нарезана на какие-то идиотские участки, которые судорожно разгорожены заборчиками, калиточками, бордюрчиками, сеточками, шлагбаумчиками и тому подобными дарами чьей-то хозяйственной мысли.
Когда гуляешь там один, или хотя бы без коляски, то это как-то не бросается в глаза. Да что уж там, мы здорово привыкли к идиотской и неудобной организации пространства вокруг нас. Всегда же можно обойти, залезть, спрыгнуть, прижаться. Чего расшумелся-то? Отгородили, значит, так надо, не твое собачье дело! Тут у нас бизнес-центр, парковка и вообще частная зона! Иди обходи вон там! Прохода нет!
Прогулка с коляской меняет дело. Пройти в таком режиме по набережной, не уткнувшись через минуту в очередную преграду, невозможно. Кое-где дело решается подъемом коляски на руках на полуметровую высоту. А кое-где — и таких случае больше всего — ты просто идешь вдоль длинного забора, безуспешно ища проход, но его нет, и нужно возвращаться обратно, чтобы зайти «где-то там».
Самое главное, что неясно, на кой вообще там эти заборы? Что прячут от гуляющих по набережной в историческом центре города? Почему не дают пройти вдоль реки? Притом, что все ограды весьма условные и слишком сильно желающие все равно найдут способ просочиться — подлезут, запрыгнут, проскользнут между прутьями. Это не шестиметровый бетонный забор, который скрывает чиновничью дачу, это ржавые ветхие погнутые конструкции, за которыми громоздится какая-то старая рухлядь и продолжается раздолбанный асфальт.
В ленте недавно мелькал пост про новую набережную Барнаула, которую открыли прошлой осенью — мол, до неё еще нужно дойти по буеракам, обосанным углам и топям (за точность цитаты не ручаюсь, но смысл такой). Кто-то рассказывал мне недавно, что проблема, по которой никто не может сделать нормальный проход до новой набережной — земля вокруг моста. Она, мол, находится в хитрой федеральной юрисдикции, и поэтому там нельзя ни положить новый асфальт, ни как-то еще облагородить (странно, да?). Вот и вынуждены ходить бедные горожане на новую с иголочки набережную через ссаные топи — потому что местные не могут договориться с теми, кто Наверху. (Написал и задумался — достаточно ли уважительно написал? Не подтянут ли по новому закону о неуважении к власти? Лучше уж писать «Наверху», с большой буквы, мало ли…).
Как известно, город сейчас пытается очень активно развивать «туристический кластер» в старой части города. Может быть, это рано или поздно подстегнет избавиться от многочисленных оградок и препонов? Туристы ж не овечки и не безмозглые NPC из компьютерной игры, их не надо направлять, сами разберутся, куда им идти. Если надо защититься от машин — в помощь знаки и бетонные конусы. Зато можно будет с коляской классно погулять.
И более общий контекст — почему люди вообще уезжает из своих городов? Ну, понятно: работа, образование, кто-то едет за культурой, кто-то просто любит мегаполисы, дичайшие тусовки и страстно прижиматься в метро к горячим телам мигрантов в час пик. Причины уважительные, понимаю. Но что, если одна из причин — бедная и неудобная городская среда? Что, если мысли о перезде разгораются особенно сильно, когда эта самая среда вставляет палки в колеса? Когда ты идешь по городскому скверу в самом центре города, и там нет ни одной лавочки, например? Ну просто их оттуда убрали, потому что «десоциализированные элементы» имели обыкновение там собираться по вечерам, а правоохранителям некогда, они заняты охраной согласованных митингов. Или когда ты идешь с коляской по центру, и вынужден часто тащить ее на руках через бордюры, потому что никто не подумал про пандусы, а то и вообще перегородил проход «просто потому что»?
Много лет назад гениальные Ильф и Петров включили в «12 стульев» столь же гениальное эссе о том, что Россия — страна закрытых дверей. Время сейчас очень современное, не то, что тогда, и масштабы стали больше. Сегодня и перекрывают по-крупному, целые площади, набережные и прогулочные зоны. Но кое-что осталось прежним: как и 90 лет назад, в оградах и закрытых дверях по-прежнему отсутствует какая-либо логика и хоть сколь-нибудь завалящий здравый смысл.
