В блестящем, умело прописанном, с вниманием к деталям и с шиком снятым. Где красивые, умные, проницательные герои совершают логичные поступки, у всего есть аргументация и смысл, иногда скрытый, а чаще всего — двойной или тройной. Да даже, чего мелочиться, даже четверной! Даже если эти утонченные хлыщи делают какую-то глупость или оплошность — в конце оказывется, что так и было задумано, что это адовая многоходовка, или даже многоходовка, сплетенная из многоходовок. Вот напомаженный белозубый герой как бы случайно выходит из небоскреба через окно — у него все продумано. Вот грациозная улыбающаяся героиня выходит из лимузина, но дверца захлопывается, зажав кусок платья. Это, конечно, специально — цепочка событий все равно приведет к успеху. И даже когда неуклюжий (но не менее сияющий) друг главгероя падает лицом в дерьмо — это отвлекающий маневр. Камера отдаляется в небо, показывая ошеломленному зрителю всю картинку, и зритель понимает, что небоскреб, платье и дерьмо — это все маленькие кусочки дьявольской мозаики, сложенной каким-то кинобожеством за кадром. Кинобожество дьявольски хихикает и мозаично потирает руки.
Но на деле-то оказывается, что если все и как в кино, то это, в лучшем случае, кино братьев Коэнов. Где недоразумения виновато озираясь, толпятся на огромной площади, в них с гиканьем на огромной скорости врезается глупость, вся сцена затем поливается сверху идиотизмом и приправляется щепоткой трагедии. Все это затем заворачиватся в случайность — и шаурма под названием «Это, блять, реальная жизнь» готова. Кушать небольшими кусочками, не запивая. Из этой конструкции периодически выпадывают куски недоразумений и течет идиотизм.
Правда, в отличие от фильмов Коэнов, снято все гораздо хуже.
Вот как поступить, если человек не отдает тебе деньги?
Ситуация осложняется тем, что человек в определенных кругах известный, с (вроде бы) хорошей репутацией, его компания выпускает хорошие продукты. Но не отдает и всё тут. Причем как бы прямо не отказывается отдавать — но проходит неделя за неделей, месяц за месяцем, «ждем платеж», «у нас большой должник», «до конце месяца точно», счет скоро пойдет на годы, а долг все никак не может быть отдан. Метод мягкого истощения такой. И страшно унизительно себя чувствуешь в роли этакой чайки-мудака, которая вынуждена вроде как спрашивать про свои жалкие копейки, но вроде как назойливо вьется вокруг и не дает человеку (с хорошей, я замечу, репутацией и известному!) спокойно жить.
Что должна делать в таком случае чайка-мудак? Пытаться сохранить видимость хороший отношений и по-прежнему играть в позорного терпилу или все же оправдать свое мироощущение мудака и подпортить (вроде бы) хорошую репутацию должнику, вынеся долг в публичное поле?
Да, сгорят мосты и назад дороги не будет, но нужны ли такие херовые мосты и дороги?
Как сказал когда-то один великий человек, «если завтра на рекламном фестивале директор одного агентства даст директору другого по лицу, рынок изменится».
Как-то слышал определение о сибирских мужчинах от одного столичного эксперта по урбанистике. Мол, Барнаул — это такой сибирский Дикий запад. Мужики работают. Бухают. Сыновей воспитывают. Слово свое держат. А в случае чего, могут и лицо набить. На последнем эксперт делал какой-то особенный столичный упор и загадочно улыбался.
Надо сказать, что в детстве мне особенно не докучали с «настоящим мужчизмом». Не было такого, что «мужчины не плачут» и «мужчины так не говорят». Плакал сколько влезет и занимался тем, чем хотел — рисовал, играл в приставку, лепил из пластилина. Сходил один день на танцы, устроил истерику, отдали в итоге куда просил — в художку, в нулевой класс. Когда отец ушел, мать ему это припомнила: «детей на спорт не водил, безобразие, сыновей же надо воспитывать!» И еще несколько лет бабушка водила нас с братом в бассейн по выходным.
В школе босячие пацаны всех звали пиздиться. Если ты не пиздился, то ты был не пацан, а «масть» или даже «джоконда». Босячие пацаны, по их словам, постоянно пиздились из-за соек. Со мной они хотели пиздиться не из-за соек, а потому что я был дерзкий. Я не отдавал деньги в столовке и не хотел за просто так приносить картриджи от «Сеги». Ну и слово держал. Если обещал босячим пацанам, что за отбирание у меня денег у них будут проблемы, то они были. Мама, чуть что, наводила шорох по всей школе. После пары таких случаев даже самые босячие пацаны стали здороваться со мной за руку. Мне не было стыдно.
Как-то уже в универе один мой друг заметил, что я мужчина, воспитанный мамой и бабушкой. Он, на всякий случай, не стал развивать эту мысль дальше, но я догадался, что он считает это зазорным. Я ничего не возразил, но стало почему-то немного обидно.
Мой дед Виктор был самым настоящим сибирским мужиком, по всем канонам определения столичного эксперта по урбанистике. Он работал. Он бухал. Он ухаживал за больной женой, растил двоих детей, построил несколько домов, был душой любой компании, играл на баяне, катался на лыжах, и всегда шутил так, что все смеялись. Работал и бухал. Бухал — и работал, и семью тащил. И сына воспитывал. И слово держал. Им восхищались и говорили — ну Витька, ну настоящий мужик! На таких всё и держится! И на нем правда все и держалось. Я думал: а почему же дед так бухает, если на нем все и держится? В тридцать лет я, кажется, понял, почему.
Деда Витю воспитала мать, потому что его отец погиб на фронте.
Мой бывший партнёр по бизнесу часто придумывал разные мужские занятия — бухануть после работы или начать строить лодку. У него была очень мужественная жизнь: борода, татуировки, три жены и три недостроенных дома. Лодка тоже в итоге оказалась недостроенной: мы успели сделать с десяток шпангоутов, как интерес к ней угас, несмотря на мужественность лодкостроения как такового.
Бизнес у нас был поровну, но партнёр лет пять назад почему-то начал забирать больше денег. Объяснял, что это всё ради семьи. Ему просто нужно больше, а мне нет. Когда я возмущался, что у меня тоже есть семья, он предлагал бухануть в баре и всё обсудить. Мы обсуждали, он обещал больше так не делать, но раз за разом опять делал. В конце концов, мне это надоело, и я его выгнал.
В тридцать четыре года у меня родилась дочь, и один друг шутливо спросил, мол, что ж ты сына-то не смог? Ты ж мужик, мол. Настоящему мужику нужен сын. А у тебя дочь. Я задумался — а правда, как воспитывать дочь? Что ей вообще сказать? А если я мужчина, разве я смогу правильно воспитать девочку?
В конце концов, какие в целом критерии настоящего мужчины? А сибирского, если на то пошло? С ума сойти было можно от всего этого!
Я начал думать и вспоминать: и себя в детстве, и родителей, и дедов, и слова друзей, и даже умозаключения столичных экспертов по урбанистике.
Может, чтобы считаться настоящим мужчиной, надо много работать? Или обязательно бухать? Бить лицо в случае чего? Обязательно воспитываться в полной семье? Воспитывать сына, а не дочь? Быть душой компании? Играть на баяне и кататься на лыжах? Иметь татуировки, усы и бороду? Строить дома и лодки? Держать своё слово?
Последнее мне отчего-то понравилось больше всего.
Да, пожалуй. Тот, кто держит слово — мужчина. Если угодно, сибирский.
Я не особенно знаю, как там в других местах с этим делом. Мне самому, конечно, еще немало предстоит над этим работать. Но, кажется, это хороший критерий, необходимый с одной стороны — и достаточный с другой. А все остальное — не более, чем приложения.
Ну и еще надо помнить, что у нас тут в Сибири — почти как Дикий запад. Могут и лицо набить при случае.
С Новым годом! Наливай, сволочь!
(Написано для проекта «Мужчина, вы куда?»)
Когда долгое время подкармливаешь только того волка внутри, который отвечает за доброту и терпение, выясняется, что этого волка постоянно хотят то наебать, то отпиздить, а то просто толкнуть.
Поэтому ему периодически должен помогать волк, который злой мудак.
Известная притча из «Одноклассников» о том, что нужно кормить только доброго волка — туфта. Без второго (злого) волка он — просто безвольная добродушная тряпка, аморфный кусок слабости, которым все хотят вытереть пол.
Лучше бы притча была о том, что важен баланс, чем пересказывала библейский тезис о всепрощении про то, что когда тебя ударили в одну щеку, надо подставить другую.
Хуево, что по-настоящему начинаешь понимать это только в 35 -_-
Я включаю пластинку Майлза Дэвиса «Kind of Blue» и растягиваюсь на диване.
Комнату сначала затапливает густой и осторожный контрабас. Затем в дело вступает вежливый рояль, а за ним подаёт голос хамоватая труба. Вскоре они сплетаются в томную ткань джаза — какой звучал где-нибудь в клубе в центре Нью-Йорка лет семьдесят назад. Мелодия едва ли замысловатая. Но боже, как же это хорошо звучит!
Я лювлю себя на мысли, что ужасно редко слушаю музыку. Нет, музыка звучит в моей жизни постоянно, я не мыслю себя без музыки. Но вот чтобы именно слушать, а не просто слышать, — такое бывает совсем нечасто.
А что, если «Эдем» — это был космический корабль, который искал пригодные к заселению планеты для расы неких высших человекоподобных существ?
И они нашли Землю, и рассматривали ее для заселения, но тут случился бунт на корабле: двое сервисных рабочих копий, созданных для облуживания корабля, отключили подавляющее поле нажатием на большую красную кнопку и занялись сексом, а помог им в этом бортовой компьютер «Эдема» по имени Змей?
Хозяева корабля разозлились на восставшие рабочие копии, и, хотя они и были созданы по образу и подобию Хозяев, возможности их были куда более скромными. Их в в наказание выгнали с корабля и оставили одних на абсолютно голой планете, выживать. Они выжили.
А эта история просто дошла до нас в слегка искаженном виде.
Помню, всегда бесили письма писателей. Ну эти, которые публикуют в конце последнего тома собрания сочинений. Тут времени-то нет даже читать произведения и вдруг — какие-то глупые письма!
Потом выяснилось, что письма писателей — это весело и интересно. Подчас даже веселее и интереснее произведений. Писатели, оказывается, даже письма умеют писать талантливо! Вот талантливые чертяки!
Подумал: ну понятно, сохранились письма Пушкина или, там, того же Довлатова: они написаны от руки или отпечатаны на печатной машинке. Их просто как-то ищут, собирают в большую картонную папку и публикуют.
А сейчас что? Как будут письма искать, если знаменитый писатель вдруг умирает и надо его многотомник опубликовать? Взламывать давно заброшенный аккаунт электронной почты? Просить пароль у родственников или почтового сервиса? Или, может, после современных писателей не только письма буду публиковать? «Собрание сочинений в 5 томах: том 5-й — переписка в вотсаппе и Вконтакте». И эти все кеки, лолы, смешные гифки и прикольные репосты из сомнительных пабликов. А что? Он же писатель, у него даже перепосты с забавными картинками хуёв талантливые были! Вот, на целый том хуёв нарепостил.
Потом я подумал, что если вдруг долбанет Третья мировая и по экватору прокатится какой-нибудь Э.М.И. (электромагнитный импульс от ядерного взрыва), то вся писательская переписка и перепосты сотрутся навсегда. Тут, получается, в более выгодном положении были писатели доонлайновой эпохи — у них все на бумаге было. Даже перепосты. Бумага хоть и не самый стойкий материал, но никаких Э.М.И. не боится.
Тут я зачем-то подумал дальше и совсем загрустил — если долбанет Третья мировая, то получается, что останутся только здания. Выходит, лучше всех устроились архитекторы. Их творения имеют самый высокий шанс сохраниться в случае тотального пиздеца. Все остальное сгорит в адском пламене армагеддона и прочей вальгаллы. Вывод — хотите, чтобы после вас гарантированно что-то осталось, идите в архитекторы. Ну, или в камнерезы.
Правда, все эти страшные допущения относятся только к случаю глобальной ядерной войны. Хорошо, что мы живем в мирное время, и никто не разрабатывает никакие новые ядерные ракеты, не показывает страшные ролики с ними и не пугает другие государства.
Повезло нам со временем, что и говорить!
Талант — скользкий и мерзенький тип, сказать по правде.
Сколько себя помню, пытаюсь установить закономерность между проявлениями окружающей среды и поведением этого пройдохи. Что именно я называю талантом? Да все подряд. Пришла новая крутая идея? Талант. Хорошо что-то получилось? Талант. Идей пока нет, но есть большое желание что-то сделать? Тоже пусть будет талант.
Так вот. Талант — форменный гад. Я потратил на изыскания уйму времени, но до сих пор предсказать дни и часы появления Его величества непросто. Вот что я выяснил.
В российской профессиональной дизайнерской среде почему-то прижился высокомерно-безапелляционный тон раздачи советов.
Не знаю, может, это я все время на такие попадаю, но мне часто кажется, что многие авторы (не буду показывать пальцем) просто невероятно выебываются, когда пишут какие-то советы или экспертные мнения на тему. С другой стороны, если автор в чем-то разбирается и в состоянии объяснить свою точку зрения, то почему бы ему не повыебываться? Почему-то же меня так припекает, если кто-то выебывается, направо и налево раздавая советы по подбору цветов, рисованию полуапрошей и обустройству мира?
Думал я, думал-думал-думал, и пришел к двум выводам.
1) Потому, что мне самому (конечно же) хочется повыебываться.
2) Потому, что когда кто-то выёбывается абсолютно без малейшей самоиронии или юмора, это выглядит попросту глупо и стрёмно.
Уверен, высокомерно-безапелляционный тон в дизайнерской среде пошел от Лебедева — как ни крути, он был первым популяризатором дизайна в русскоязычном пространстве. Его «Ководство», хоть и было компиляцией всего написанного до него за рубежом разными авторами, для многих будущих дизайнеров явилось нечто вроде библии. И начинающие авторы, читавшие его в детстве и открывшие затем свои студии и блоги, переняли и его тон.
Раньше я тоже думал, что все дизайнеры должны непременно ездить по свету и делать очень плохие фотографии урн, дорожных знаков и вывесок, снабжая их короткими пассивно-агрессивными комментариями. Ну типа, раз ты дизайнер, то надо подмечать все эти незаметные детальки и вываливать их на обозрение простому недизайнерскому люду. Пусть, мол, подивится челядь. У меня самого даже была пара фотоотчетов из путешествий, которые были построены именно по такой схеме. Глупо ужасно.
Однако, многие при этом не увидели, что за менторским тоном Лебедева была еще и здоровая самоирония, и показной троллинг и все такое прочее, что кажется необязательным на первый взгляд. Или не захотели увидеть. Потому что написать про свой невъебенный успех и экспертность — это, конечно, надо сесть, собраться с силами и написать. Но написать про свой проёб — это надо иметь яйца.
Недавно я наткнулся на довольно популярный Телеграм-канальчик одной там дизайн-студии (простите, но ссылок опять не будет), почитал его и теперь использую как антипример для себя — как НЕ надо вести каналы о собственной экспертности. Ну, по крайней мере, я точно не буду.
Там автор насколько упивается собственной охуенностью, что часто раздает советы в стиле «Чтобы что-то заметить — смотри и узришь!». Или «Верно расставленные приоритеты помогают компании верно расставлять приоритеты». Такое благостное напутствие из уст Мессии. Кажется даже, что автор рано или поздно должен снять со своими советами номер в отеле.
В общем, я понял, в чём беда многих индустриальных экспертов: они слишком серьёзны. Умное лицо — это ещё не признак ума! Все самые идиотские блоги на земле ведутся именно с этим выражением лица. Улыбайтесь,господа. Улыбайтесь! Занудный снобизм, конечно, штука полезная в работе, когда нужно скучно сесть и выловить тонну ошибок в дизайнерском макете или побряцать эрудициями на каком-нибудь сонном мероприятии. Однако этим дело и ограничивается, в основном.
Читатель тут может мне возразить: зачем же я критикую тут коллег? Вёл бы свой бложек так, как считаю нужным, и не костерил почём зря честных людей.
Возражение справедливое. Это и планирую. А критикую потому, что грех не повыёбываться на чужой-то успех.
Самое крутое понятие, которое я узнал в прошлом году — «мыслетопливо». Оно подтвердило многие мои догадки, которые я строил до этого (а я обычно строю очень много догадок на любую тему). И открыло новые горизонты в понимании того, как работает моя замороченная, ленивая и тупая башка.
Слово это я встретил в книге «Джедайские техники» Макса Дорофеева, за что ему безмерно благодарен. Кстати, обязательно прочтите эту книгу, если еще нет. Ибо!
Концепция «мыслетоплива» очень простая — это кусочек воли, который тратится на выполнение абсолютно всех умственных действий, где приходится принимать решения. Даже малейшее решение. На неприятные действия их тратится больше, на приятные — меньше. На трудоемкие задачи, где требуется загружать задачу в оперативную память мозга, понятно, уходит основное мыслетопливо. На то, чтобы решить, кофе вы будете или чай, с сахаром или без, черный или зеленый — тратится чуть-чуть мыслетоплива. На втыкание в ленту фейсбучека, ежеминутную проверку новостей и пиздёж с коллегами у кулера мыслетопливо почти совсем не тратится.
Мыслетопливо восстанавливается когда мы спим, но не очень много. Больше — когда мы в отпуске, занимаемся спортом, когда мы счастливы и когда мы занимаемся делами, полезность которых ясно осознаем.
Выгорание мыслетоплива в народе зовут ленью, в тяжелых случаях — апатией и депрессией. В «Докторе Хаусе» была серия про девушку, у которой обнулилось мыслетопливо. Она не могла принять какое-то очень базовое решение, мозг просто отказывал. Всё плохо закончилось.
Люди, не знакомые с концепцией мыслетоплива, говорят «Я это не сделал, потому что не было времени». Скорее всего, они не сделали, потому что не хватило мыслетоплива.
Я однажды так перегорел и потерял так много мыслетоплива, что в ярости бросил игру, в которой меня попросили выполнить какой-то очень простой квест: отнеси, мол, этот предмет вот в ту деревню. Не хочу! Я не хочу ничего делать! Даже нести долбанный предмет в долбанную деревню! Зато в игру играть хочу. Так и бродил бесцельно по горам по долам, пока не упал в какой-то вулкан.
Когда днем ты сжёг очень много мыслетоплива, а вечером приходишь в кафе или ресторан, то бесят даже простые вопросы — чай или кофе? Светлое или темное? С прожаркой или без? Я очень хочу, чтобы в заведениях вечером бы действовало специальное меню под названием «Сука, удиви меня!». Ты подходишь, молча киваешь официанту, он молча кивает тебе, вы оба понимаете, что время доставать такое меню. Потому что мыслетоплива выбирать — черный или зеленый, с кровью или без, красное или белое, блондинку или брюнетку — уже никакого не осталось.
Там у Максима в книжке еще есть забавная мысль, что во сне мозг очищается от вредной сажи, которая нагорела за день, пока сгорало мыслетопливо. Отлично написано, обязательно прочитайте!
Заметил, что если день прошел, наполненный переговорами и встречами, между которыми не было перерывов с тишиной и покоем, мозг начинает сбоить. Он как будто входит в режим «информационная паника», а все собственные мысли воспринимаются вроде как с помехами. И ты начинаешь видеть картинки идей и проектов как сквозь череду разноцветного мелкозернистого говна, которое пляшет на переднем плане и мешает думать и жить.