В Бостоне совершенно фантастическая городская среда. Все эти уютные аллейки с миллионом лавочек на каждом углу, набережная с беговыми и велосипедными дорожками, кнопки для перехода улицы, которые разговаривают и вибрируют (!), памятники, таблички, пояснения — все это создает удивительно приятный для пользования город. Тут даже для городских служб все подписано: это люк канализации, он сливает воду в реку. А это люк — там электрические провода. А это кран для пожарных бригад.
А парки тут любят не только жители и туристы, но и другая живность: утки, гуси, белки, а возле Университета MIT встретился даже гуляющий по траве заяц!
Я всегда был как-то равнодушен к городской среде, но, видимо, потому, что в нашем родном городе бывать на улице мне в детстве как-то не хотелось (можно было огрести просто так, за сам факт своего существования), а потом привычки уже не сформировалось. Лучше было сидеть дома, потому что на улице неудобно и некрасиво, да и вообще, враждебно.
В голову сразу лезут мысли на тему «Почему у нас не так?», от которых трещит голова, потому что однозначного ответа нет. Наверное, такие вещи не делаются сразу — это формируется десятилетиями, если не веками. Да и Бостон — город очень даже снобский, и в этом плане наверняка стоит особняком даже в США.
Тем не менее, начинаешь проникаться уважением к тем, кто все это планирует, воплощает и поддерживает. И даже к жителям, которые убирают говно за своими собаками.
Кладбище:
Как во многих сравнительно старых городах, в центре Бостона есть несколько старинных кладбищ. Туда уже, понятно, никого не хоронят. Кладбища считаются историческими памятниками. Например, на одном из них похоронены родители Бенджамина Франклина. Кроме того, бостонцы считают, что там же похоронена Элизабет Фергуз, она же Матушка Гусыня, автор знаменитых «Сказок Матушки Гусыни». Впрочем, этот факт оспаривается англичанами.
Могилам по 200-300 лет, они расположены очень тесно, никаких холмиков нет, а текст выбит прямо на плитах. На некоторых изображены крайне выразительные черепа.
На входе одного из кладбищ стоит весёлый толстяк Джимми. Он раздает всем желающим папки с путеводителем по кладбищу собственного производства. Просто сверстаенный в ворде текст с картинками, отпечатанный на черно-белом лазерном принтере. Джимми просит отдать ему путеводитель при выходе, а если работа понравилась, то наградить его парой долларов. Чем не идея для стартапа?
Кстати, в игре Fallour 4 действите разворачивается как раз в Бостоне. Правда, разрушенном в результате ядерной войны. Я, понятно, первым делом побежал на кладбище. Там, что логично, оказались зомбаки.
Выставка в MIT
Крутая идея выставки от Массачусетского института технологий. Сами экспонаты висят внутри, а описания — на стеклянной стене на улице. Удобно: даже если выставка уже закрылась, люди с улицы все равно могут как будто посетить её.
Точками показана навигация: к какой именно картине относится описание.
Кстати, это даже не картины, а снимки с микроскопа, показывающие то структуру тканей, то бактерии, то еще что-нибудь.
Вообще, территория MIT — это мини-город со лабораториями, заводами, книжными магазинами, выставками и стадионами. Никаких оград нет, всюду можно свободно гулять, даже заходить в корпуса института.
Кстати, MIT закончил Гордон Фримен.
—-
Ратуши:
Бостон очень приятен в первую очередь благодаря множеству старых зданий, который сохранились с колониальных времен. Все эти приятные закругления, старый кирпич, узенькие окна и двери — всё это радует глаз, греет сердце и щекочет мозг. Сочетание старых построек с широченными и ровными небоскребами смотрится удивительно органично, несмотря на вопиющую разницу в детализации фасадов.
Но есть в Бостоне одно здание, которое резко выбивается из всего — это новая Городская ратуша. Это уродливейшая поделка в стиле советской экспериментальной архитектуры 1970-80-х годов. Я думал, этот стиль был популярен только у нас — ан нет, и американцев затронул этот тренд. Я не считаю себя большим специалистом в архитектуре, однако, сравните сами — на фото старая и новая ратуши.
Википедия пишет, что после постройки в 1960-м разгорелся жуткий срач, а позже инициативные группы сознательных горожан даже пытались продавить снос новой ратуши.
P. S. В старой ратуше, кстати, кстати, на первом этаже теперь гриль-бар.
—
Мост в Смутах
В октябре 1958 года группа особенно остроумных студентов главного мирового Политеха — Массачусетского институтат технологий (MIT) — придумала измерить длину гарвардского моста. Разумеется, просто так измерять в футах было скучно, поэтому измерять решено было, конечно, в Смутах. Оливер Смут был одним из этой группы студентов.
Он ложился на мост, возле его головы делали отметку краской, он вставал, переходил к ней, и снова ложился. Когда он уставал, его просто перетаскивали.
В итоге длина моста получилась 364,4 смута и одно ухо.
От веселой затеи не осталось бы ничего, если бы каждый год первокурсники MIT не обновляли отметки на мосту.
Кстати, полиция использует смуты для указания точного места происшествия на данном мосту. Так и представляю себе: «Труп белого мужчины на 18-м смуте!»
Смешно, что Оливер Смут в итоге стал главой Международной организации стандартов.
—
Бомжи
Бомжи, конечно, — лёгкая фактура. Я хорошо запомнил лекцию Михаила Угарова летом 2015 года, про то, как студентам-документалистам на первом курсе запрещают снимать бомжей, безногих одноглазых детей и шаманов в чумах, потому что все это говорит само за себя и, вообще, читерство.
Бомжей в Нью-Йорке и Бостоне хватает. Большинство — те самые сверхфакурные, грязные Сифон и Борода. Сидят на кучах тряпья, хрипло горланят в пространство о чем-то и харкают на землю. Но есть и нетипичные.
Вот, например, молодой бездомный в Бостоне. Увидел, что я фотографирую улицу и попросил сделать его фото.
У меня как-то язык не повернулся спросить, как ветеран войны со стажем оказался бездомным. Из кино и сериалов ведь известно, что у американских военных огромные льготы и привилегии, и уж без жилья они точно оставаться не должны. Я не стал спрашивать, потому что, видимо, предвидел длинную историю про то, как его обмануло государство, или что-то подобное. А он не стал рассказать первый. Просто кивнул мне, когда я сделал фото, и отвернулся.
И мы отправились дальше по Пути Свободы — историческому маршруту по Бостону, ведущего по всем главным историческим местам.
—
Конституция
В Бостоне есть так называемый Путь Свободы (Freedom Trail)— туристический маршрут, обозначенный ищущей через весь город линией из красного кирпича. Длина — около 4 километров. На самом деле, это супер-удобно — можно не выжигать глаза с путеводителями, а начать от центрального парка Бостона и за пару часов дойти до финальной точки Тропы — корабля «Конституция», (по пути поверхностно изучив почти всю важную историю этих мест. Так мы и сделали.
Мы случайно пришли к началу последней в тот день экскурсии на сам корабль — а это, кстати, старейший парусный корабль в мире из находящихся на плаву (как говорит Википедия). На самом деле, это в голове не укладывается — деревянная махина, сделанная в 1797 году, все еще способна плавать! Правда, сейчас она стоит в так называемых «сухих» доках, но иногда, по большим праздникам, ее выводят в бостонскую гавань. Корабль каким-то чудом выжил во всех боях, его хотели ликвидировать, потом сто раз чинили и в конце концов сделали памятником.
Экскурсию проводит действующий офицер военно-морского флота США Джейсон. Ему 21 год, он родился в Калифорнии, он очень любит фотографироваться и шутить. Все это можно узнать в первые 2 секунды после начала экскурсии, так как речь его подобна пулемету — даже с хорошим знанием английского уследить за ней сложно. Вообще, Джейсон рассказывает об истории «Конституции» в манере, которая находится где-то между стэндап-камеди и рэпом. Но слушать интересно. Все в лицах, пересыпано шутками и подтруниваниями над аудиторией. «И тут наш командир принимает единственно верное решение — угадайте, какое? Ну, кто? Правильно, пацан, бежать! Иногда бежать — это очень мудро. Пацан, ты знаешь толк в боях, ха-ха-ха! Но запустить мотор никто не может, угадайте, почему? Ха-ха, да потому что на дворе 1812-й, и никакого мотора на «Конституции» нет, это, блин, парусное, ПАРУСНОЕ судно! Но даже с парусами бежать очень сложно, когда нет ветра. А это был именно такой день!..» — и всё в таком духе. Народ смеется, фотографирует, отвечает на вброшенные вопросы.
Рассказ длится 20 минут. Потом все разбредаются по кораблю, лезут вниз, в отделение для пушек, фотографируются, и выходят с корабля.
Видно, что Джейсону очень нравится его работа.
Гранд Централ, Нью-Йорк
Так бывает иногда во снах: ты никогда не бывал в каком-то месте, но, едва там оказавшись, уверен в обратном. С центральным железнодорожным вокзалом Гранд Централ та же история — по необъяснимой причине чувствуешь тут себя, как дома. Наверное, виной всему великое множество фильмов, в которых он показался.
Порт Авторити, Нью-Йорк
Автобусный терминал Port Authority в Нью-Йорке — очередной пример подхода к делу с размахом. Проще всего это сравнить с аэропортом — подробная навигация внутри (конечно, Гельветика), эскалаторы, управление очередями, 160 выходов на посадку. Только что нет ни таможенного, ни паспортного контроля. Смеющаяся толстая негритянка на багажной стойке только машет рукой — ничего не надо сдавать заранее, идите к автобусу, выход 84. Точно 84 говорю? На инфостенде-то было написано 81. Вот почему все эти полные престарелые негритянки всегда такие весёлые? Секрет, наверное, какой-то знают. У выхода 84 к толпе пассажиров подходит толстый лысый мужик в цветастой рубашке, похожий на маньяка из «Настоящего детектива». Тонким голосом он затягивает заунывную историю в стиле «кошелек отрезало поездом, в паспорте сгорела страничка с пропиской». Хочет денег, конечно. Толпа смотрит в пол, денег никто не дает. Наверное, такое здесь в порядке вещей, и жалостливая история мужика обычна для подобных дел. Мужик замолкает и переходит к соседним воротам, повторяя выступление заново. Наконец, открывается стеклянная дверь, всех просят на посадку. Сразу же по запаху понятно, что в автобусе есть туалет. «Можете пристегнуться, — говорит негритянка в форме и ухмыляется, — если хотите. Это опционально». Выясняется, что обещанных на сайте автобусной компании розеток внутри нет, вай-фай ничерта не работает, а система вентиляции сломана, поэтому внутри автобуса очень жарко и запах туалета. «Не бросайте бумажки в унитаз, а то он сломается» — заканчивает свою приветственную речь негритянка в форме и садится за руль. До Бостона ехать 4 часа.
Вашингтон
Толстяк в мешковатой одежде бормочет что-то в наш адрес, я мотаю головой.— Но я всего лишь спросил, как у вас дела! — толстяк явно негодует, что не удалось завязать разговор. Мы проходим мимо, спешно удаляясь. Кто знает, что там на уме у этих одиноко стоящих граждан в мешковатых одеждах? Вокзал Union Station («Союзная станция») в Вашингтоне — какое-то не очень дружелюбное место, несмотря на. Мы долго шарохались, прежде чем найти выход. Указатели показывают на выход, но мы неизменно попадаем на парковку. Туалеты в неказистой пристройке. Какие-то типы что-то бормочат тебе вслед. Внутри все залеплено рекламой обуви. Скорее выбраться отсюда! Зато снаружи здание вокзала просто роскошное. Рядом не менее величественное здание почты — поменьше, чем в Нью-Йорке (сильно поменьше), но все же. Мы вызываем Lyft и едем на самый восток города. Там на два дня мы сняли комнату, чтобы посмотреть стольный град Вашингтон — одно из тех мест на Земле, где вершатся судьбы мира.
Жаль, что не во всех странах с огромной территорией вокзалы так же хороши, как в Америке.
— Мы называем их Bridges & Tunnels. Потому что для того, чтобы добраться сюда, они проехали по мосту или туннелю. — саркастично говорит Анжелика. — Они остаются ночевать, хм, хм, кому где повезет. А утром они идут в этих вечерних платьях по домам. Мы называем это «walk of shame»! Это вэри фанни! — глаза её сверкают яростным весельем.
Речь идёт о девушках, которые приезжают на Манхэттен по пятницам из отдаленных районов Нью-Йорка, чтобы потусоваться. Анжелика, как настоящая жительница Манхэттена, считает их немного несчастными. Завидев девушек в пестрых юбках и на слишком высоких каблуках, она снисходительно бросает:
Читать дальше →1.
Едем с таксистом Билли по туннелю Линкольна. Это такой туннель под рекой Гудзон, что соединяет остров Манхэттен со остальным миром (в данном случае штатом Нью-Джерси). На самом деле, видимо, считается жуткими говнами (другой штат все же), хотя ехать 10 минут.
Он специально поехал через Таймс Сквер, потому что мы первый раз в Нью-Йорке и попросили поехать через неё. Потом про нее напишу.
Читать дальше →В поисках места ужина в последний вечер в Нью-Йорке (завтра уже домой) прошли по 2-й Авеню, заглядывая во все заведения по очереди. В крутом дизайнерском ресторане и суши-баре — никого, зато в тесном полу-кабаке рядом — битком. Еще немного кружим по улице и возвращаемся в итоге в этот полукабак, который называется Mimi’s.
За барной стойкой тощий старик играет на рояле и мощным тенором выводит что-то похожее на песню из заставки первого Fallout. Ну, или песню Принца из диснеевского мультфильма про Белоснежку.
Дорогу нам преграждает рослый негр в красной жилетке и с импозантными седыми висками.
— Вы сначала прошли мимо и вернулись, верно? — медленно спрашивает он, траурно поднимая брови.
— Да, а в чем, собственно…?
— Сэр, к сожалению, нам теперь придется увеличить вам счет. Потому что вы сначала прошли мимо, и только потом вернулись. — заключает он и смотрит на меня с укором.
Я начинаю тупить, секунду мы молчим, затем он начинает заразительно хохотать.
— Откуда вы? — спрашивает. В Нью-Йорке всегда первый вопрос именно этот. Все первым делом интересуются, откуда собеседник.
— Из России, — говорю.
— Откуда из России?
— Из Сибири.
— О-о-о, Сибирь, там очень холодно! — негр изображает холод, обнимает себя. В целом, у нас очень стереотипный разговор — за три недели таких бесед было порядочно, именно с такими репликами и именно в таком порядке. Однако, затем он выдает неожиданно:
— А я был в Сибири! Да-да! Я служил на Аляске, и один раз мы сели в самолет и полетели над Сибирью! Так что можно сказать, что я был в Сибири! — он снова хохочет и провожает нас к столику в глубине зала.
Когда мы уходим, я нахожу его и прошу разрешения сфотографировать.
— Конечно! — он подзывает официанта — Вот это наш официальный фотограф!
Тот делает пару снимков.
— А курточка-то у вас тонковата для Сибири! — он снова начинает хохотать, и я не могу удержаться и ржу вместе с ним. — Или ты обнимаешь ее, чтобы было теплее? — он кивает на Настю и мы опять вместе хохочем. Я не нахожу этому объяснения. Похоже, чтобы кто-то засмеялся, ему даже ничего говорить не нужно, достаточно самому начать хохотать. Шутки — чистая формальность, можно не заморачиваться.
Мы жмем руки и выходим из заведения в отличнейшем настроении.
Кстати, на стене в Mimi’s висит плакат о том, что до начала своей кинокарьеры Барбара Стрейзанд пела тут под рояль.
Все посты про США
- Бостон: городская среда, Мост в Смутах, бомжи и Конституция
- Сирены Нью-Йорка
- Вокзалы США
- Вашингтон
- День Святого Патрика в Нью-Йорке
- Небольшие факты и замечания про США
- Жилье в Вашингтоне
- Американские объявления
- Анжелика
- Такси и таксисты
- Mimi’s
- Брайтон-бич
- Надземка
- Бездомный автобус
- Секретные бары
- На Вершине скалы
- Ресторанные тролли
- Больное дерево в Бостоне
- Русские эмигранты в Бостоне
- Кристофер
- Автобусы и их водители
— Комбат, батяня, батяня, комбат! — надрывается телевизор. Сидящий за соседним столиком мужик с внешностью Хазанова на реабилитации начинает негромко подпевать. Его «мадама» — по виду сельская завстоловой, — просто беззвучно шевелит губами.
Жаль, конечно, что на дворе не лето 1935 года, а я не Ильф или не Петров, а то бы написал про надземку примерно так:
«Линии надземки стоят на железных столбах и проходят на уровне вторых и третьих этажей и лишь в некоторых местах города повышаются до пятых и шестых. Это странное сооружение время от времени издает ужасающий грохот, от которого стынет мозг. От него здоровые люди становятся нервными, нервные — сходят с ума, а сумасшедшие прыгают в своих пробковых комнатках и ревут, как львы»
Сказать по правде, я, три недели назад оказавшись на благодатной американской земле, очень хотел ее увидеть — это странное сооружение. Поезд, лавирующий между домами, или, как ее тут называли тогда, «элевейтед». Я еще не знал, что в 1980-м дорогу закрыли, а 10 лет назад частично разобрали и прямо на эстакаде построили своеобразный парк. Теперь на месте издающего ужасающий грохот поезда стоят лавочки, на которых в скупых лучах мартовского солнца греются туристы и горожане, работающие неподалеку. Нервным тут никто уже не становится, а вот слегка более вдохновленным — пожалуйста: тут же высажены небольшие клумбы и выставлены скульптуры. Например, макет Манхэттена длиной метра в три, вырезанный из какого-то белого материала и накрытый толстым стеклом.
В Нью-Йорке вдарили морозы, и прохожие стали бежать по улицам чуть быстрей. (Читатель ждет уж рифмы «розы» — на, вот, возьми ее скорей).
Но некоторые никуда не бегут. Они сидят с картонными табличками, где черным маркером сказано примерно одно и то же: «Я бездомный, помогите, сплю на улице/в парке, есть жена/дети. Господь вас благослови за помощь». Большинство — темнокожие старики, но есть и относительно молодые. Иногда, если проходишь мимо, они начинают с тобой разговаривать.
Огромный лысый латинос в капюшоне, с бандитской бородкой, точь-в-точь как в GTA или Breaking Bad, во второй раз вежливо просит нас сделать ему одолжение и встать вдоль стенки, чтобы не загораживать тротуар. Мы повинуемся.
Ист-Сайд, жилые кварталы, почти три часа ночи, на улица никого. С океана, как всегда, дует злой холодный ветер. Наша небольшая компания из 4 человек стоит возле не то гаража, не то транформаторной будки.
Внимание, призываются самые внимательные читатели! Угадайте, сколько ресторанов на фотографии?
Думаю, вы ответили, что один. Я бы точно так ответил. И — ура! Вы правы! Да-да-да! Вы правы во всех случаях, кроме одного случая —когда речь идет о Нью-Йорке.
Читать дальше →